блог об отношениях, в которых можно расти
Подписаться на новости блога
Психологическое оригами
4 шага к тому, что нам нужно на самом деле
Подпишитесь на письма с полезностями и новостями блога и получите в подарок серию из 4 писем «Как собрать счастливого журавлика»
Хочу!
Привет! Меня зовут Светлана Джексон, и я так же, как и вы верю в силу отношений. Я — интерперсональный психоаналитик, арт-терапевт и автор блога «Психологическое оригами». Уже 8 лет я помогаю людям собирать их счастливых журавликов.

Хотите соберем и вашего?

КИНОтерапия: консультация с королевой Анной — героиней фильма «Фаворитка»

24 ноября, 2019
В фильме «Фаворитка» разворачивается захватывающий любовный и политический треугольник. А что внутренне происходит с одной из главных героинь фильма королевой Анной? И о чём бы мы с ней говорили, если бы она пришла ко мне на психологическую консультацию?
“
Я ждала следующего клиента. Это был мой последний клиент на сегодня, и я готовилась к сложностям. Они начались ещё с момента, когда со мной связался секретарь клиентки: от меня потребовали быть в определенном месте и в определенное время, которое было выбрано без моего ведома. На что мне пришлось отказаться: я принимаю клиентов, только в своем кабинете, оффлайн или онлайн, но кабинет — это важное пространство. В итоге после бесконечных требований мы приняли решение поставить клиентку таким образом, чтобы она прошла ко мне незамеченной. Значит, она должна была быть последней в мои приемные часы.

Я услышала какой-то шум и ругань в холле и выглянула из кабинета. Женщина с растрёпанными волосами и неопрятном халате, который когда-то был величественным атрибутом хозяйки, кричала на мужчину и даже замахнулась на него тростью.
— Ты только что на меня посмотрел? А? … Посмотри на меня! Да как ты смеешь? Закрой глаза!
“
Женщина решительным шагом двинулась в сторону моего кабинета, и внутри у меня всё сжалось. Трость была с ней.

Она влетела в кабинет, рухнула в кресло и оперлась на трость. Я зашла следом, задержалась на несколько секунд, решая закрывать ли мне дверь, закрыла, прошла вглубь кабинета и опустилась в кресло напротив. Я сидела, не отнимая взгляда от трости, слушала её тяжелое дыхание и решила начать.
— Меня зовут Светлана, я психолог... — я замолчала. Как я могу к вам обращаться?
— Анна, — буркнула она. Я — королева Англии


— Анна, прежде, чем я задам вам свой привычный вопрос «Что вас привело ко мне?», я хочу обсудить одну тему. Кабинет, в котором мы сейчас с вами находимся, это место, в котором идет глубокая работа. И для этого важна безопасность. Я прикладываю все возможные усилия, чтобы организовать её со своей стороны. Но для того, чтобы наша беседа могла состояться, мне тоже важно ощущать себя в безопасности…

Я видела, как вы замахнулись на мужчину в холле. Я не знаю, что между вами произошло, мы можем с вами это обсудить... Но мне важно, чтобы мы решили, что делать с вашей тростью. После той сцены она представляет для меня угрозу.
Анна усмехнулась.

— Это был мой слуга. Я могу делать с ним всё, что хочу.
— Анна, что мы можем сделать, чтобы организовать безопасное пространство для нас обеих?
Я видела, как Анна наслаждается своей властью. Было в этом что-то садистическое. Я посмотрела ей в глаза.

— Хорошо, — небрежно бросила Анна.

И положила трость на пол рядом со своим креслом.
Похоже мы делаем прогресс... Но мне этого было мало. Я подумала, как при любом неудобном ей вопросе, она может схватить эту палку с пола и ударить меня. Передо мной была дилемма: с одной стороны она хромает, и ей нужна трость; с другой же — эта трость настоящее оружие. И я решила продолжать действовать в защиту своей безопасности.

— Анна, есть ли возможность оставить трость вне кабинета на время нашей беседы?

Внезапно, глаза Анны перестали бешено носиться, и она как будто впервые смогла на меня посмотреть. Что-то изменилось в ней в тот момент.

— Слуга!!! — закричала она.

Когда трость перешла в руки слуги, я выдохнула и поняла, что теперь мы можем начать.

— Вы напомнили мне кого-то… Сару…. Она одна мне не лгала, от неё не было этого подобострастия. Она сказала мне «Вы хотите, чтобы я лгала вам? «О, вы похожи на ангела, спустившегося с небес, ваше величество». Нет, иногда, вы похожи на барсука и можете не сомневаться, что я скажу вам это». Меня это так возмутило, да как она смеет? А Сара сказала, что она не будет лгать, и это любовь… Это была любовь, представляете?
“
Видимо, это именно то, что изменило отношение Анны ко мне: я смогла постоять за себя и свои правила, и это напомнило ей о Саре и о её нежных чувствах к ней, что создало почву для позитивного переноса. Он нам сейчас ещё как пригодится!
— Анна, что вас сегодня привело ко мне?
— Меня все покидают, я никому не нужна. Я не знаю, как сделать так, чтобы люди не уходили. Вокруг меня всегда столько людей, а я чаще всего чувствую себя одиноко. Я всегда одна!

Её лицо свело судорогой от внутренней боли.

— Вы же не представляете, что значит быть королевой Англии в 18 столетии. Идёт война, нужно принимать решения, а я нахожусь под таким давлением и не знаю, что делать. Знаете, что я недавно сделала на собрании парламента? Я не знала, что ответить, и решила упасть в обморок!
— Что с вами происходило в тот момент?


— Я слышала, как они шептали, что я жирная и уродка.
В этих фразах я услышала про возможные психологические защиты, к которым Анна прибегает. Возможно, в тот момент, когда она слышала обидные слова, это была проекция, тогда нужно поискать, есть ли у неё мотивы ненависти к себе. А обморок был похож на регрессию, когда мы показываем свою слабость и неспособность справляться с нашими задачами с надеждой на то, что в этом случае за нас, как за маленьких детей, всё решат.

— Анна, вы упомянули Сару. Расскажите мне про неё.
— Это моя подруга детства. Но она меня предала! Со мной осталась Эбигейл, но я ей тоже не могу доверять!

Анна начала распаляться. Как будто она чувствовала себя крайне неуютно в своей потребности в близких людях и отношениях.
— Анна, я слышу в ваших словах, что вокруг вас довольно много людей, но на самом деле вам не на кого положиться, что вам важно довериться в отношениях, и вместе тем вас раздражает ваша потребность в этих людях, вас раздражает ваша беспомощность?
В этот момент её ярость стала сходить с лица, она внезапно сгорбилась и осунулась в кресле. Анна кивнула.

— Похоже на то.
— Что вы сейчас чувствуете? Попробуйте описать, что с вами происходит.

Анна молчала. Похоже для неё это было чем-то новым обращаться к своим чувствам.

— Пусто. Мне пусто.

— А что вы обычно делаете, когда вам пусто?

— Я ем... Ем до тошноты... И мне срочно нужен человек, кто-нибудь рядом, мне необходимо его присутствие.

— И ни человека, ни еды будто никогда недостаточно?

— Я ем, потом мне становится противно от еды, от себя, мне хочется освободиться от всего этого. Люди... Обычно я не чувствую никакой связи с ними, я не чувствую, что я им нравлюсь, что я им нужна, и это вызывает во мне столько ярости, они будто видят меня насквозь, видят, что у меня внутри...
— А внутри вас пусто. И вам страшно заглядывать в эту пустоту...

Мне было важно вернуть ей эту мысль, потому что она впервые находилась с ней достаточно долго. В нашем пространстве она могла решиться не бежать от неё, не анестезировать себя едой, спиртным и королевскими забавами, а действительно с ней побыть.

— Анна, попробуйте вспомнить, а когда вы впервые почувствовали эту пустоту?
Анна закрыла глаза. Она схватилась за плечи и начала себя раскачивать, словно укачивая себя.
— Дети. Все мои семнадцать детей. Это моя пустота.
У меня всё сжалось. Семнадцать детей...
— В моих покоях живут семнадцать кроликов. На каждого потерянного мной ребенка.
— Анна, вы семнадцать раз встречались с горем, и каждый раз замораживали себя в нем?

Анна кивнула.

И та необходимость, которая у вас есть в еде и людях, она, возможно, о том, чтобы отвлечь себя от этой боли. Почувствовать себя живой. Но похоже, что ниодин человек... Ни занятие, ни королевские дела, ни даже еда на самом деле не могут вас от этого увести.
“
Анна посмотрела на меня, и словно впервые очнулась. Она рыдала, выла, ходила по кабинету, садилась, и снова вставала, в какой-то момент она попросила подержать её за руку, и я согласилась. К чёрту этику, ей нужно было подтверждение присутствия другого человека, другой жизни, ей нужно было ответить этим прикосновением своей внутренней пустоте. Мне было важно быть с ней, и просто разрешить ей быть, потому что только так она могла по-настоящему прожить своё горе. И снова стать живой.
В нашей работе с Анной мы посвятили много времени её утратам, ведь только посмотрев на них, она могла обрести возможность быть живой. Это помогло укрепить её «я» и помогло в отношениях с едой, ведь у неё уже не было такой необходимости отвлекать себя от своей боли и наказывать себя через еду (у неё были серьёзные проблемы со здоровьем из-за этих нездоровых отношений с едой).

У Анны появилась способность к ментализации, когда она научилась распознавать не только своё состояние, но и воспринимать состояние людей вокруг, что помогло ей со временем изменить её отношения с другими и перестать их использовать только как щит от самой себя. И добавился более разнообразный спектр психологических защит высокого уровня, в отличие от тех, что были раньше.

Анна стала менее требовательной в отношениях и более дающей, что тоже помогло ей выстраивать отношения другого уровня: людям захотелось быть с ней, а не прятаться от её непредсказуемой ярости.

Похоже, что и вся Англия в 18 веке, зажила совсем по-другому.